Часть 2.

  
изменений,  можно предполагать наиболее вероятную их причину. Обсуж-
дая вопрос о мутациях в районе Тунгусской катастрофы, необходимо, во
избежании недоразумений, сделать некоторые замечания.
     1. Широко распространено - даже среди биологов и медиков, не за-
нимающихся прицельно популяционной генетикой - представление о  том,
что мутация  - это,  в сущности,  уродство,  нередко несовместимое с
жизнью. Суждение это неверно:  хотя в числе мутаций,  действительно,
наблюдаются иногда  т.н.  летальные (смертельные) мутации либо мута-
ции, приводящие к уродствам,  случаи эти относительно редки, а носи-
тели таких  грубых  нарушений обычно быстро устраняются естественным
отбором. Основную же массу мутационных изменений составляют или т.н.
нейтральные мутации,  не проявляющихся в каких-либо пагубных для ор-
ганизма эффектах,  и мутации "точечные",  вызывающие слабые, малоза-
метные  изменения тех или иных признаков.  Именно эти категории "ма-
лых" мутаций и составляют основной фон, необходимый для естественно-
го отбора.  Поэтому,  если в районе Тунгусской катастрофы,  действи-
тельно,  ускорен и деформирован мутационный процесс (а основания для
такого  предположения  есть),  это вовсе не означает,  что по району
шляются двугорбые медведи и произрастают деревья корнями вверх.
     История изучения  мутационного фона в районе Тунгусской катаст-
рофы начиналась в 1962 г., с выполненных в Институте цитологии и ге-
нетики СО АН СССР проф. Приваловым модельных экспериментов по облуче-
нию ИР семян сосны с последующим высевом  их  в  грунт  (подробности
развития начального  этапа этой работы от и до лучше знает Плеханов,
вследствие чего детально их переписывать я не буду).  Скажу лишь, что
уже на первом этапе выяснилось,  что один из морфологических призна-
ков радиационных мутаций у сосны является выброс  ею  трехигольчатых
пучков хвои. Обстоятельство это породило два неравнозначных последс-
твия.   _Первое  .состояло в том, что, начиная с 1963 г. были поставлены
работы по картированию в районе Тунгусской катастрофы зон с повышен-
ными значениями "треххвойности" у сосны. Последствие это было весьма
положительным  и послужило началом создания плехановского "Каталога"
- совершенно бесценного базового документа, послужившего фактической
основой  для целой серии биологческих работ в районе - и,  к сожале-
нию,  пока не опубликованного (пробел этот необходимо по возможности
восполнить).   _Второе  .последствие,  однако,  было негативным: где-то,
начиная с 1964 г.,  слова "треххвойность" в нашем  КСЭ-шном  жаргоне
стало  как  бы синонимом понятия "мутационный признак у сосны",  что
привело в дальнейшем к путанице,  недоразумениям  и  необоснованному
скепсису.
     Дело в том, что вскоре выяснились два ранее неизвестных обстоя-
тельства:
     - во-первых, оказалось, что треххвойность нередко встречается у
сосен и  далеко  за  пределами Тунгусской катастрофы,  в том числе в
местах со спокойным радиационным фоном;
     - во-вторых, выяснилось, что далеко не любая треххвойность име-
ет мутационное происхождение: повышенный выход в трехвойность наблю-
дается практически  всегда,  где  сосна,  выражаясь профессиональным
жаргоном лесников, "жирует", т.е. имеет хорошие годичные приросты.
     В частности, это нередко наблюдается на  старых гарях.
     В районе Тунгусской  катастрофы  зона  треххвойности  локальна,
стянута к траектории и имеет яркий максимум в районе г. Острая (Чир-
винский). Очень важно, что контур зоны треххвойности не имеет ничего
общего ни  с  зоной лесного пожара 1908 г.,  ни с областью лучистого
ожога, ни, тем более, с границами "бабочки" по вывалу. Обстоятельст-
во это  само  по себе интересно,  но нужно запомнить раз и навсегда,
что треххвойность и учащение мутационного фона -  это  разные  вещи.
Путать их нельзя - хотя,  возможно,  какая-то внутренняя связь между
этими эффектами существует.  - Но не о  треххвойности  сейчас  речь.
Разговор о ней нужен был здесь только как прелюдия к дельнейшему из-
ложению ситуации с мутационным фоном в районе катастрофы.
     Дальнейшие события на этом участке наших работ развивались сле-
дующим образом.
     С начала  70-х  годов данным направлением работ заинтересовался
В.А. Дрогавцев, бывший тогда сотрудником Института цитологии и гене-
тики в Новосибирском Академгородке (ныне  чл.-корр. АН сельхознаук и
директор Института генетики и растениеводства им.  Н.И.  Вавилова  в
Питере). К треххвойности его подходы абсолютно никакого отношения не
имели,  но полученный к тому времени материал давал,  по мнению В.А.
Дрогавцева,  возможность  подойти к проблеме мутаций совсем с другой
стороны.
     Дело в том,  что в 1968 г.  при составлении уже  упоминавшегося
"Каталога" под редакцией Плеханова,  были проведены замеры ряда  ха-
рактеристик  5000 экземпляров сосны (по сетке),  растущих в зоне ка-
тастрофы. У каждого дерева снимались 20 показателей, в т.ч. линейные
приросты  деревьев  за последние 4 года.  Дрогавцев обратил внимание
именно на массив данных по линейным приростам.
     Будучи специалистом в области математической популяционной  ге-
нетики, В.А. Дрогавцев разработал математические методы разделения в
сумме вариаций того или иного морфометрическог признака генотипичес-
кой (мутационной) и фенотипичекой (средовой) компоненты. На эту тему
им была защищена докторская диссертация, на этих работах он составил
себе известность как специалист-генетик, они же явились одним из ос-
нований избрания его в ВАСХНИЛ .  - Математическая популяционная ге-
нетика принадлежит к числу наиболее сложных разделов современной ге-
нетики  -  которая  и сама по себе очень непроста и малодоступна для
неспециалистов.  Поэтому я совершенно не собираюсь судить и рядить о
том, в какой мере многотактный алгоритм,  разработанный В.А. Дрогав-
цевым, корректен либо некорректен. Неоднократно обсуждая этот вопрос
с генетиками,  я пришел к выводу о том, что метод Дрогавцева, безус-
ловно, не является каноническим,  и вследствие этого ориентироваться
только на него было бы неосторожно. Неоднократные беседы и переписка
с самим Дрогавцевым усугубили это впечатление.
     С другой стороны,  правильность самих расчетов, - (вопрос об их
интерпретации при этом не затрагивался), - была подтверждена незави-
симо другим методом Ю.Н. Исаковым в Институте леса в Воронеже года 4
назад (данные не опубликованы, в основу положен цифровой материал не
"Каталога", а дополнительные наблюдения Алексея Плеханова, проведен-
ные в 1977 г.).
     В чем же состоят, в переводе на человеческий язык, основные ре-
зультаты Дрогавцева и Исакова?
     Главный вывод: на сравнительно небольшой (~150-200 км 52 0) площади
вокруг эпицентра интенсивность микромутационного процесса,  измеряе-
мая по величине генотипической дисперсии,  резко - в максимуме до 12
раз - повышена.
     Наиболее выраженные "всплески" генотипической  дисперсии  имеют
место в районе г. Чирвинский ("Острая") и на Чургиме, границы облас-
ти эффекта тяготеют к проекции траектории (точнее,  область вытянута
с ВЮВ на ЗСЗ по азимуту ~120 5о  0- цифра эта подлежит уточнению).  В то
же время следует особо оговорить,  что контур области, где прослежи-
вается "Эффект Драгавцева" совсем иной,  чем область треххвойности и
лучистого ожога - не говоря уже о лесном пожаре 1908 г.  и тем более
вывала леса.
     Можно ли, однако с уверенностью говорить, что "эффект Дрогавце-
ва" имеет однозначно мутационную природу?
     При всем моем уважении к В.А. Дрогавцеву и его разработкам, то-
ропиться с окончательным ответом на этот  вопрос  я  бы  не  стал  -
впредь  до той поры,  пока повышение мутационного фона в районе эпи-
центра Тунгусской катастрофы не будет подтверждено классическими ци-
тогенетическими методами.  Возможности  для  проведения такой работы
сейчас благоприятнее,  чем когда-либо:  печальный опыт  Чернобыля  и
проблемы  "Алтай-Семипалатинск" позволил  разработать целый пакет ме-
тодов, используемых именно применительно к сосне и именно на радиоэ-
кологически  неблагополучных  территориях,  так  что  сейчас ясно не
только  _как это нужно  .сделать,  но и есть с чем сравнивать в качестве
прототипа.
     10 лет назад мне удалось затащить на Избы небольшую  группу  из
головной лаборатории,  которая  занимается  именно  этими проблемами
(это из Института общей генетики им. Вавилова РАН, Москва, руководи-
тель отдела  -  проф.  Шевченко В.Н.).  К сожалению,  контакты эти в
дальнейшем пошли как-то странно.  Хотя материал был отобран не самым
лучшим образом  (июль  - не оптимальный месяц для этой работы) и был
невелик по объему,  сотрудница,  ответственная за анализы,  принесла
мне отчет, из которого следовало, что некоторые популяционные эффек-
ты в районе катастрофы действительно имеются.  Захотелось продолжать
эти работы, но выход мой с полученными материалами на шефа В.Н. Шев-
ченко имел эффект совершенно для меня неожидаемый:  в прямом смысле,
хватаясь за левую половину грудной клетки, присутствовавшие при раз-
говоре специалисты стали произносить хорошо мне известные за послед-
ние 40 лет формулировки , согласно которым  "там ничего нет  потому,
что там ничего не может быть никогда".  Когда я стал показывать дан-
ные,  полученные в их же лаборатории, никаких вразумительных поясне-
ний не воспоследовало. - Поняв, что я в очередной раз являюсь свиде-
телем острого приступа аллергии к идее ядерного взрыва на Тунгусске,
( пора бы мне и привыкнуть), интервью пришлось прервать и снова вер-
нуться за пояснением к автору отчета,  к.б.н.  О.М. Федоренко, защи-
тивший к тому времени диссертацию и уехавший в Петрозаводск,  на ра-
боту в СЗ отделение РАН.  Позже от нее пришел ответ, подтверждавший
ее уверенность в корректности своих данных и в правильности заключе-
ний. На том тогда дело и зависло. Пытаясь понять суть происходящего,
я через своих знакомых,  работающих в этом институте,  попросил  мне
охарактеризовать отношение  проф.  В.Н.  Шевченко  к различного рода
"рискованным темам", и услышал в ответ то, что и ожидал: высоко ценя
его как специалиста,  они подчеркнули его крайний негативизм ко вся-
кого рода "скользким" темам,  к числу которых проблема ТМ, безуслов-
но,  в  глазах  широкой публики относится.  Дальнейшего развития эти
контакты не получили, но в случае, если они продолжатся, я буду про-
являть максимальную осторожность:  какими бы ни были результаты, они
должны интерпретироваться  непредвзято,  в  этом  же  случае  аромат
предвзятости оказался ощутимым уже, что называется, с порога.
     Продвинуть дальше эту работу пока не удалось. Методы, о которых
идет речь, - это классическая биохимическая генетика, дисциплина су-
губо специфическая, специалистов в которой немного и объясняются они
на профессиональном,  мало доступном для аутсайдеров языке.  В самое
последнее время этим заинтересовались генетики из Колорадского  уни-
верситета. Аппаратурные возможности у них экстракласса, работают они
на современном молекулярно-биологическом уровне и я не исключаю, что
дело здесь пойдет побойчее.
     К сожалению,  не удалось пробудить резонанс этой работе в роди-
мом НИИББ  при ТГУ,  где предубежденность ко всякого рода "ядерщине"
также ощущается весьма отчетливо.
     Помимо изложенного выше, в районе катастрофы отмечены многочис-
ленные признаки экологического напряжения и нарушения репродуктивно-
го цикла у травянистых растений.  Связано ли это с генетическими на-
рушениями, имеют  ли какие-либо отношения к Тунгусскому феномену или
являются следствием региональных географических и геохимических  ус-
ловий - покажет будущее.
     Попытки обнаружить какие-либо особенности у муравьев, являющих-
ся безусловно прямыми потомками обитавших в этом районе "принцесс" и
"принцев" 1908 г., выявили ряд интересных морфологических особеннос-
тей - разумеется, опять-таки, в районе г. Чирвинский ("Острая") и на
Чургиме.  Вопрос  о  связи этих особенностей с мутациями у муравьев
остается открытым.
     С конца 80-х годов наметилось еще  одно  направление  работ  по
изучению возможных  генетических  последствий Тунгусского феномена -
биомедицинский их аспект. Способствовали этому два обстоятельства.
     Во-первых, примерно в это время я профессионально по своей  ос-
новной  работе  оказался сопричастным оценке медицинских последствий
чрезвычайных "ядерных" ситуаций (проблема "Семипалатинск-Алтай", За-
полярье - деятельность полигона "Северный",  Южно-Уральский радиоак-
тивный след,  в настоящее время - Чернобыль).  Естественным  образом
вспомнился  и  Тунгусский метеорит,  и то,  с чего я начинал в этой
сфере в 1959 г.
     Во-вторых, судьба  случайно  свела  меня все в том же Институте
общей генетики им. Н.И.Вавилова с проф. Ю.Г. Рычковым,  лидером оте-
чественной  антропогенетики,  возглавлявшим на протяжении многих лет
работы по созданию Атласа геногеографии Советского Союза. Его экспе-
диции  изъездили всю страну,  исследуя различные этнические группы и
работали, в частности, лет 40 назад на территории Эвенкии. В процес-
се разговора Ю.Г. Рычков вспомнил, что во время работы в Эвенкии они
наткнулись на одну любопытную генетическую  аномалию  у  аборигенов,
данные  о которой к моменту нашего разговора были еще не опубликова-
ны.  В результате моей просьбы и в итоге достаточно  продолжительной
переписки  по  указанному вопросу Ю.Г.  Рычков прислал мне небольшую
заметку, которая будет опубликована в 1-м томе Труда Тунгусского за-
поведника. Кроме того, он доложил эти материалы на Тунгусском симпо-
зиуме в Москве в 1995 г.  Суть сообщенных им сведений сводится к то-
му,  что  у аборигенов юга Эвенкии обнаружена исключительно редкая -
практически не встреающаяся у северных народов - мутация биохимичес-
кой  структуры одного из маркерных белков крови,  относящегося к се-
мейству т.н. резус-белков (иммуногенетические подробности я опускаю,
если  они кого заинтересуют - сообщу дополнительно).  Ретроспективно
было установлено,  что местом возникновения этой аномалии  является
стойбище Стрелка на Чуне, а дата возникновения - 1912 г. Мутация эта
совместима с жизнью, и вследствие этого в настоящее время среди або-
ригенного  населения юга Эвенкии присутствует,  возможно,  несколько
десятков носителей данной аномалии.  Ю.Г.  Рычков высказал мнение  о
том,  что данная аномалия является,  возможно, генетическим "следом"
Тунгусской катастрофы.
      С моей точки зрения, ничего заранее не предрешая, уходить пол-
ностью в сторону от этих фактов вряд ли правильно.  Имеющиеся у меня
данные по состоянию здоровья аборигенного населения Эвенкии, а также
населения других "территорий риска",  позволяют ставить вопрос о це-
лесообразности  глубокой  разведки  в  данном направлении.  Идею эту
продвинуть всерьез своевременно не удалось. Не получила она поддерж-
ки и в КСЭ.
     К сожалению,  что-либо  сделать  на  данном направлении сегодня
труднее, чем когда-либо:  в начале года Ю.Г. Рычков умер, а, как го-
ворится "без  хозяина и дом - сирота".  По духу своему этот человек
был созвучен КСЭ и не чужд нетрадиционным подходам, а как будет обс-
тоять дело с его преемниками - сказать трудно.
     Подводя черту под затянувшимся разговором о мутациях, прошу ме-
ня извинить за вынужденные длиноты - они необходимы,  ибо без некото-
рых  лирических  отступлений и комментариев невозможно понять и оце-
нить суть.
     Итак: с позиций проблемы ТМ вопрос о мутациях представляет пер-
воочередной интерес  как  попытка получения косвенных свидетельств о
присутствии в спектре факторов Тунгусского взрыва ионизирующей ради-
ации и выпадения радионуклидов.  Имеются указания на серьезные нару-
шения в районе Тунгусской катастрофы популяционно-генетических  про-
цессов, причем  явления эти коррелируют с некоторыми особыми точками
района ( в частности, с эпиджоном).
     Исследования должны быть продолжены, однако не только с помощью
не прошедших пока апробацию временем математических алгоритмов, а на
основе применения классических методов, в адекватности которых никто
не сомневается.
     Работа на  этом  направлении - как,  впрочем,  и на большинстве
других, - ведется недопустимо медленно,  - так, как будто у нас впе-
реди века.
     Работы по термолюминесценции и по мутациям - важные  компоненты
в общей стратегии выявления следов радиоактивности.  Вопрос же о ра-
диоактивности - это одно из  ключевых  звеньев,  определяющих  выбор
между "классическими" и "альтернативными" подходами к проблеме.
     Выбор между ядром кометы, углистым хондритом и каменным астеро-
идом - это выбор между чертом синим,  чертом зеленым и чертом  кра-
пчатым.
     Выбор между  классическим,  естественным  вариантом и вариантом
альтернативным, техногенным - это выбор суперпринципиальный.
     Думаю, что вы хорошо понимаете:  будучи кадровым научным работ-
ником, я отдаю себе отчет о мере ответственности  за  сказанное.  Но
сказать надо. Работая в проблеме 40 лет, прихожу к заключению, что в
прокрустово  ложе классических представлений о малых телах Солнечной
системы Тунгусский метеорит упорно не лезет. Из всех эпизодов столк-
новительной  астрологии  Тунгусский  феномен наиболее подозрителен в
плане "контакта". Говоря так, я рискую навлечь на себя огонь и спра-
ва,  и слева, но поступить так необходимо, т.к. без этого непонятно,
почему я упорно настаиваю на приоритетности таких разнокачественных
направлений,  как  "секторность" вывала по Демину,  геомагнитный эф-
фект, радиоактивность, термолюминесценция и мутационный процесс.
     Сказанное не  означает,  что  мною  сделан  однозначный выбор в
пользу техногенности ТМ. За этот вариант я даю сегодня не более 10%,
но в существующей ситуации и это немало.  Кроме того, признание воз-
можности альтернативного варианта не исключает,  а предполагает уси-
ленную разработку  "классических"  вариантов  -  хотя бы по принципу
"доказательства от противного".
     Думаю, однако,  что раскрыть истинную природу ТМ на путь изуче-
ния физики явления в отрыве от вопроса о  его  вещественном  составе
нереально. Более того,  вероятно, что именно вопрос о веществе может
послужить решающим аргументом в пользу одного из классических  вари-
антов и - менее вероятно - альтернативного техногенного варианта.
 
                 _О веществе  Тунгусского  метеорита.
             _Итоги  сделанного и задачи дальнейших работ
 
     Итак, вопрос о веществе.  Это - вопрос вопросов, потому, что на
памяти только того поколения исследователей,  к которому принадлежит
старшая когорта КСЭ,  Тунгусский метеорит - точнее,  его вещество, -
"находили" не один раз. Но я берусь утверждать, что ни одного грамма
вещества, которое можно было бы уверенно, с чистой совестью, отнести
к ТМ, пока не найдено.
     Означает ди это, что авторы заявок на находки искали не то, ра-
ботая не так и не там? Думаю, что нет, и что причина этого состоит в
некоторых специфических чертах ситуации ,  о которых и  пойдет  ниже
речь.
     Когда-то, 40 с лишним лет назад,  готовясь к КСЭ-1  и  формируя
программу ближайших  исследований,  Плеханов  сформулировал "принцип
двойного перекреста в пространстве и во  времени".  В  рамках  этого
принципа подлежали скриннингу все природные явления и процессы, сов-
падающие с местом падения ТМ (перекрест во времени).  При всей своей
очевидной избыточности  подход  этот  оказался  весьма плодотворным,
позволив выявить целый ряд явлений,  действительно, связанный с Тун-
гусским метеоритом. В первую очередь это относится к "временному пе-
рекресту": так были открыты геомагнитный и поляриметрический  эффек-
ты, актинометрические аномалии лета 1908 г.,  а также, по всей веро-
ятности, связанный с ТМ эффект Боуэна летом 1908 г. и возможно, нео-
бычное полярное сияние,  отмеченное Маусоном в районе вулкана Эребус
(Антарктида) 30 июня 1908 г.
     Наряду с этим,  был отмечен целый ряд эффектов и феноменов, вы-
явленных в рамках "пространственного перекреста".  Их оказалось мно-
го, и все они тяготеют к эпицентру.  Помимо уже известного ранее вы-
вала леса,  это относится к лучистому ожогу, лесному пожару 1908 г.,
термолюминесцентным и  палеомагнитным аномалиям,  ускоренному возоб-
новлению леса,  треххвойности, генетическому эффекту по В.А. Драгав-
цеву ,  радиоактивности и ряду других феноменов.  Особо следует ска-
зать о многообразных биогеохимических аномалиях,  тяготеющих к  эпи-
центральной зоне и неоднократно описывавшихся многими авторами,  на-
чиная с 1960 г.,  в почвах, растениях, торфах и стоках. Речь идет, в
частности,  о  повышенном  содержании в почвах и растительности эпи-
центрального района никеля,  кобальта,  железа, цинка, меди, свинца,
брома, редких земель и ряда рассеянных и редких элементов. Примыкают
к этому сведения об изотопных  аномалиях  по  углероду,  водороду  и
свинцу в растительности района. Несколько месяцев назад, работая над
заказным обзором "Экологические последствия  Тунгусской  катастрофы"
(он  выйдет к осени),  я снова пересмотрел все опубликованные данные
по этим вопросам,  в том числе те,  о которых мы сами уже успели по-
забвть. И после этого просмотра и сопоставления как-то сам собой по-
лучился результат,  не являющийся, наверное, абсолютно неожиданным -
но,  насколько  мне известно,  до настоящего времени в предлагаемых
терминах не описанный.
     Речь идет о том,  что в эпицентральной области,  в радиусе при-
мерно 8 км,  имеется биогеохимическая провинция, по ряду показателей
контрастная по отношению к окружающей территории. Она характеризует-
ся повышенным содержанием в почвах многих элементов -  в  том  числе
Fe, Ni,  Co, редких земель и ряда других. Значительная часть провин-
ции находится в пределах Великой Котловины, т.е. близ эпицентра Тун-
гусской катастрофы. К границам ее тяготеет зона ускоренного прироста
молодняков сосны по Некрасову,  зона повышенной  радиоактивности,  а
также,  по-видимому,  некоторые другие давно описанные эффекты.  Ес-
тественно, возникает вопрос о происхождении этой провинции и о стра-
тегии дальнейших работ по ее изучению.
     Если бы территория района  Тунгусской  катастрофы  представляла
собою до  1908 г.  плоскость с равномерными природными - в том числе
биогеохимическими - характеристиками - в соответствии с плехановским
"перекрестом"  все эти аномалии можно было бы с высокой степенью ве-
роятности сопричислить к последствиям Тунгусской катастрофы. - Судь-
бе было угодно,  однако, распрядиться иначе и подложить исследовате-
лям Тунгусского метеорита грандиозную свинью: как выяснилось трудами
Н.Л. Сапронова, черт занес метеорит в жерло триасового палеовулкана,
над центром кратера которого он и рванул, да так прицельно, что эпи-
центр  взрыва  и центр кратера разделены расстоянием не более 2,5 км
(лавовая пробка,  сидящая в жерле, - по научному "центральный шток",
 - есть не что иное, как г. Стойкович, на вершине которого так хорошо
расслабляться после общего сбора).  Кроме того,  по обводу котловины
имеется еще несколько весьма ядовитых дополнительных кратеров, кото-
рые на протяжении триасового периода извергались,  изливались и пле-
вались лавой и пеплом, на двести миллионов лет вперед формируя мест-
ный биогеохимический фон,  с которым нам сегодня  приходится  разби-
раться. Иными словами: работая в районе катастрофы, каждый раз необ-
ходимо ставить перед собою вопрос:  _к чему  .тяготеют наблюдаемые здесь
эффекты: к центру Тунгусского взрыва или к центру вулкана?  В первую
очередь это относится к  геохимическим  и  геофизическим  аномалиям,
применительно  к  которым такая путаница наиболее вероятна.  Поэтому
именно эти направления работ должны особо  тщательно  обеспечиваются
соответствующими контролями - что,  к сожалению,  делается далеко не
всегда.
     По поводу  происхождения  упомянутой выше биогеохимической про-
винции могут быть даны две версии.
     Версия первая. Провинция эта чисто вулканогенная и проявляющие-
здесь эффекты - в том числе усиленное восстановление леса - интерес-
ны для экологов ( влияние палеовулканизма на процессы,  происходящие
в биосфере,  насколько мне известно,  не изучены),  но к проблеме ТМ
прямого отношения не имеют.
     Версия вторая.  Провинция имеет смешанное происхождение. Наряду
с несомненной  весьма  мощной палеовулканической компонентой,  в ней
присутствует  компонента  космогенная,  связанная с внесением в  при-
родные среды  распыленного  космического  вещества.  Разделяя  _вторую
точку зрения,  считаю,  тем не менее,  крайне трудными  методические
вопросы, связанные  с  "вычленением" вулканогенных факторов.  Именно
этот мотив должен стать ключевым во всей  стратегии  космохимических
работ, проводимых в районе.  И из этого правила не должно быть ника-
ких исключений - в том числе и применительно к открытой недавно ири-
диевой аномалии (см. ниже).
     Итак, как уже было сказано, ни одного милиграмма материала, ко-
торый можно  было бы окончательно отождествить с веществом  Тунгусс-
кого метеорита,  пока не найдено.  Однако "заявки" на находки такого
вещества - в том числе достаточно серьезные - имеются.  Хочу коротко
определить свое отношение к каждой из них раздельно.
     Первое место по значимости в иерархии таких "заявок"  я  отвожу
однозначно  _элементно-изотопной аномалии  .в торфах,  обнаруженной Е.М.
Колесниковым и С.П.  Голенецким и подробно изучаемой  на  протяжении
последних 20 лет Е.М. Колесниковым. Аномалия эта, безусловно, реаль-
на,  и вероятность того, что это вещественный "след" Тунгусского ме-
теорита, достаточно высока. Напомню, что, согласно Е.П. Колесникову,
в  слое  торфа,  включающем в себя 1908 г.  (датировка проводилась в
каждом случае отдельно и весьма  прецизионно,  вообще  почерк  работ
Е.П. Колесникова отличается высокой методической точностью и пункту-
альностью) имеет место утяжеление изотопного состава  C,  облегчение
водорода и изменение изотопного состава свинца,  сочетающиеся с рез-
ким увеличением концентрации ряда химических элементов - в том числе
легких и халькофильных,  в числе которых называют,  в частности, Na,
Zn, Cu,  Co,  Pb и Au. Эффект этот неравномерен по площади (авторы к
настоящему  времени имеют данные по 4 колонкам в районе Великой Кот-
ловины и двум контрольным - в Ванаваре и в Томской области),  весьма
ярок и сочетается с увеличением содержания иридия.  Последний,  сог-
ласно современным космохимическим канонам, является маркером выпаде-
ния космического материала.  На основании полученных данных авторами
была предпринята попытка реконструкции химического состава  Тунгусс-
кого метеорита,  приведшая Е.М.  Колесникова к заключению о том, что
ТМ представлял собою тело,  близкое к одному из типов углистых хонд-
ритов, т.е. имевшее, по существу, кометное происхождение.
     Придавая очень большое значение этим работам,- и именно потому,
что я  придаю им такое значение,  - считаю необходимым высказать тем
не менее ряд замечаний и пожеланий.
     Должен честно сказать,  что на протяжении 20 лет,  пока  длится
эта работа,  мое отношение к ней менялось. Напомню, что первоначаль-
ный эффект был обнаружен в колонке,  отобранной на борту  Сусловской
воронки, и не был подтвержден двумя другими  колонками,  отобранными
неподалеку.  Узнав  об  этих  результатах,  я проникся к ним большим
скепсисом, причина которого очевидна: в радиусе 50 км вокруг Изб Ку-
лика трудно найти места,  столь загрязненного антропогенно, чем борт
Сусловской воронки.  Здесь, неподалеку от Изб, начиная с времен Л.А.
Кулика,  сваливали решительно все,  что было ненужно или теряло срок
годности - включая даже фотореактивы.  Поэтому,  повторяю, узнав про
получение  результатов  и особенно о тех космогонических концепциях,
которые Сократ на их основе тут же начал развивать,  я занял  сугубо
выжидательную позицию. Несколько позднее, когда выяснилось, что речь
идет не только об элементной, но и об изотопной аномалии, я свою по-
зицию несколько смягчил - хотя,  признаюсь,  аллергия на пресловутую
колонку "Б" не прошла у меня до конца и до сих пор.  Тем  более, что
подтвердить результат  на  Северном  торфянике  как следует так и не
удалось.
     Положение, однако,  изменилось,  когда  сходные результаты были
получены на Клюквенной воронке, на Бублике и особенно на Прихушминс-
ком болоте, где риск антропогенных вносов ничтожен. Стало очевидным,
что речь идет не о какой-то  случайности, а о воспрозводимой законо-
мерности.
     Наконец, решающий шаг был сделан, когда оказалось, что элемент-
но-изотопная аномалия  маркируется вдобавок повышенной концентрацией
иридия, о роли которого как маркера космогенного материала я уже го-
ворил.
     Сегодня имеются все основания утверждать, что элементно-изотоп-
ная аномалия на торфяниках в районе Метеоритной заимки существует и
что имеются серьезные основания для признания ее  космогенности.
     Что касается сомнений, то они сводятся, главным образом, к сла-
бой отработке фона.
     Все четыре рабочие колонки - это,  в сущности, сравнительно не-
большой район,  ограниченный Великой котловиной или близкий  к  ней.
Что делается за ее пределами - мы не знаем.  В качестве контроля ис-
пользуются две колонки - одна,  отобранная на торфянике "Ягодный"  в
Томской области, другая - на Цветковском торфянике под Ванаварой.
     Первая из них как контроль никуда не годится -  в  Ягодном  нет
мерзлоты, а, следовательно, и все обменные процессы в торфяной зале-
жи протекают иначе, чем в мерзлотной зоне.
     Что касается  второй,  то  я  на  Цветковском торфянике отбирал
колонки торфа не единожды и знаю,  что торф там плохой,  да и болото
плохое, - тем более, что близость его к достаточно крупному населен-
ному пункту   и наличие на нем проезжей дороги качества  объекта  не
улучшают.
     Следовательно, контроль  пока слаб.
     Второе, усугубляющее первое.  - К сожалению,  ныне слой 1908 г.
залегает на глубине,  близкой к граничной зоне между вечномерзлотной
и оттаивающей частями залежи.  Иными словами - это граничный слой. А
в граничных зонах - любых,  будь то граница между клетками, тканями,
несмешивающимися растворами, катализатором и субстратом - даже между
государствами - всегда имеет возможность возникновения неожиданных и
даже чрезвычайных ситуаций.  Поэтому, контрольные колонки непременно
должны быть отобраны в вечномерзлотном,  но удаленном от "метеорита"
районе.
     И последнее по счету, но не по важности.
     В 1908 г.  район был опустошен, и произошла крутая смена биоце-
нозов. В том числе,  наверное,  и биоценозов микробных. В том числе,
вероятно, и  микробных  биоценозов  болот  (торфяной пожар!) - Между
тем, в настоящее время установлено,  что  микроорганизмы  не  только
способны к избирательному накоплению самых различных химических эле-
ментов (это-то было известно и ранее),  но и умудряются каким-то  не
совсем понятным  образом  осуществлять изотопную селекцию.  Следова-
тельно,  в принципе смена - даже кратковременная - микробных биоцено-
зов торфяных болот могла иметь своим следствием нарушение сложивших-
ся элементных и изотопных характеристик слоев  залежи,  сопричастных
1908 г.
     Это еще раз показывает необходимость адекватных контролей, при-
чем не в одной точке, а в нескольких.
     Теперь об иридиевой аномалии.  Содержание иридия в местных гор-
ных породах неизвестно. Авторы разработки ориентировались на литера-
турные данные. Это всегда содержит в себе элемент риска, -тем более,
что в последнее время появились сообщения о повышенных концентрациях
иридия в некоторых типах вулканических пеплов. Пеплов же вулканичес-
ких в этом районе,  по-видимому,  предостаточно, в связи с чем подс-
траховать себя контролем еще и с этой стороны - сам бог велел. К со-
жалению, иридий в России меряют буквально в одной-двух лабораториях,
и приходится ждать,  пока эту часть работы сделает сам Е.М. Колесни-
ков.
     При всех,  однако,  оговорках это направление работ по веществу
считаю наиболее продвинутым и перспективным.
     Теперь о  _шариках ..
 
     Ни по  одному  разделу работ по веществу ТМ не ломалось столько
копий, сколько по этому. Видимо, дело здесь в том, что каждый раз на
поиски шариков возлагали первоначально слишком большие надежды,  не-
оправданность которых порождала безбрежный скептизм ("На каждый при-
лив - по отливу").  Сейчас, впрочем, очередной отлив, заканчивается,
в связи с чем нельзя не приветствовать работы, проводимые И.К. Доро-
шиным.
     Впервые "шарики" замаячили на Тунгусском горизонте в  1957  г.,
когда А.А. Явнель обнаружил их в образцах почв, привезенных Л.В. Ку-
ликом.
     Микросферулы в  почве  искал  Б.М.  Вронский в 1959-1960 гг.  и
 именно "шариковая" программа была одним из главных направлений работ
экспедиций КМЕТ  в 1966-62 гг.,  выполняющихся под руководством К.П.
Флоренкого. Картина существенно дополнилась  благодаря  взятию  проб
вдоль  р.  Таймуры  в 1963 г.  группой Р.  Брувера,  отобранных Б.И.
Вронским. В итоге с 1965 г.  обозначилась структура , известная как
"шлейф Флоренского":  относительно пустой центр,  пятно обогащения в
междуречьи Корды и Чуни   с изолиниями,  уходящими за Чуню, - "тещин
язык", - порожденный Плехановым муторайский максимум и цепь  богатых
проб,  уходящих  вдоль Таймуры на СЗ в неизвестную даль.  Реальность
этой территориальной структуры неоспорима, сопричастность к Тунгусс-
кой катастрофе  - проблематична.  Дело в том,  что верхний почвенный
горизонт аккумулирует аэрозоль за десятки - а,  возможно, и за сотни
лет, срок сохранения металлических частиц в почве неизвестен, а кос-
могенность частиц,  формирующих "шлейф Флоренского"  вызывает вопро-
сы.  В современном его виде это направление работ,  как мне кажется,
исчерпало себя. К сожалению, в силу тугозадумчивости И.И Антонова не
была  своевременно  реализована программа прямых поисков "шариков" в
почвах, которая, видимо, теперь ее автором без соответствующей помо-
щи вряд ли будет завершена.  Было бы,  однако, жаль, если бы богатая
коллекция проб почв, отобранных Антоновым, безвозвратно сгинула.
     Главный недостаток почвы как объекта исследований - это  невоз-
можность тонкой ее стратификации. Второй недостаток - сложность изв-
лечения из нее силикатных сферул.  Пытаясь преодолеть эти трудности,
мы сделалаи в дальнейшем ставку на относительно просто стратифициру-
емый сфагновый торф (Sph. fuscum, методика Ю.А. Львова).
     Отработка программы  "шарики-торф"  была  начата Львовым в 1963
г.. Она была впервые апробирована на Тунгуске в 1968 г.,  стала  ос-
новной в 1969 г. и продолжалась вплоть до 1978 г. О ней много спори-
ли и до, и по ходу ее выполнения. Это была самая трудоемкая програм-
ма за все время существования КСЭ. Съемкой была охвачена площадь бо-
ле 14 тыс. км 52 0, выход по отдельным направлениям достигал 200 и более
км. Контрольные  работы выполнялись на промышленно загрязненных тор-
фяниках в Томской и Тюменской областях, а также под Ленинградом. Об-
щее число колонок не помню,  но,  по-моему, оно приближается к 1000.
Весь этот колоссальный материал сведен Игорем Дорошиным в "Каталог",
ждущий опубликования, а детальный критический анализ, результаты ко-
торого  опубликованы  Игорем,  позволяют  сразу перейти к обсуждению
основного итога, вытекающего из работы. Последний состоит в том, что
сколько-нибудь  значительного  числа "надежных"силикатных шариков во
всем массиве проб не обнаружено,  а т.н.  "ураганные" пробы, богатые
стеклянными  шариками,  представляют  собою по существу лабораторный
брак, результат перегрева в тиглях примесного или сопутствующего ма-
териала.  Иными словами, "хорошего" вещества в виде шариков - на сей
раз стеклянных - нет как нет.
     К этому я хотел бы добавить некоторые главные  моменты.  Огово-
рюсь, что последующие полторы - две страницы текста представляют уз-
ко специальный интерес преимущественно для тех,  кто воспримет эста-
фету поисков "шариков" в торфе. В силу сказанного эти страницы могут
быть без ущерба опущены другими читателями.
     1) Относительно датировки. Львов рекомендовал ориентироваться в
1963-1970 г.г.  на 11-13 слои,  т.е. на глубину залегания слоя 30-39
см.  Так мы и делали. Не затрагивая спорную тему о скорости уплотне-
ния залежи,  - а, следовательно, о корректности датировки - напомню,
что очень многие колонки,  отобранные в 1969-1971 г.г.  -  а  именно
тогда  и был отработан центр - имели  на этой глубине  _пожарный гори-
 _зонт  .(несмотря на то,  что в инструкции подчеркивалась необходимость
избежать мест со следами пожара 1908 г.). Произошло это не из-за не-
исполнительности операторов,  а потому, что торфяной пожар в окрест-
ностях  эпицентра был по существу сплошным.  Поскольку в интервале с
1908 до конца 80-х годов площадных торфяных пожаров в эпицентральной
области не было,  этот пожарный горизонт в эпицентральном районе мо-
жет рассматриваться как дополнительный - и, на мой взгляд, надежный -
маркер 1908 г.
     2) Во многих колонках 1969-1971 г.г.  мы брали 17 слоев, доходя
до глубины 51 см.  Думаю, что при всех допусках слой 1908 г. во мно-
гих колонках в тот период времени мы захватывали;
     3) По поводу возможных потерь при отмыве и прочих  лабораторных
процедурах: та же самая методика,  - ничем не хуже и не лучше - уве-
ренно  "брала"  шарики  на  индустриально загрязненных торяниках под
Томском, Тюменью и Ленинградом.  Уж коль шарик есть - так он есть. А
нет - так нет.
     4) Пробы 1969 г. в какие бы ни было статистические выборки пос-
ле 1970 г.  не включались - именно потому, что в них нередко обнару-
живался "переплав".  С  1970  г.  температурный  режим был изменен в
сторону уменьшения нагрева, и случаи "переплава" стали гораздо реже.
     5) В статистическую обработку по методу Демина, проведенную Бо-
яркиной, "ураганные" пробы вообще не включались.  Тем не менее следы
околоцентральной структуры появляются в слое 9,  получают максималь-
ное развитие в слое 11-12 и "тают" в слое 13 (статьи у меня в  Харь-
кове нет,  поэтому,  цитируя по памяти, могу в чем-то ошибиться. Она
опубликована в  одном  из наших сборников,  вышедших в Новосибирске,
подробности - у Бояркиной. Но общие тенденции я вряд ли серьезно ис-
кажаю).
     6) Очень неприятный "фактор переплава" полностью снят  в  хими-
чески озоленных пробах. Этим очень жестким (и опасным) методом обра-
ботано более 100 колонок (по-моему, 119 или 121), отобранных преиму-
щественно в 1919 и 1970 г.г. Напоминаю, что химозоленные пробы вооб-
ще никакому отжигу не подвергались.  В отличие  от  "термоозоленных"
проб,  отсмотром  которых  занимались несколько операторов,  все без
исключения химозоленные колонки от начала и до конца были отсмотрены
мною  лично  (тем  самым унифицирован фактор индивидуальной ошибки).
Результаты этой работы в КСЭ сравнительно мало  известны,  т.к.  они
были опубликованы не в наших сборниках, а в одном из сборников Собо-
товича в Киеве.  Опять-таки,  цитируя по памяти: максимум по шариках
пробы в "наших" слоях,  причем прорисовывалась характерная серповид-
ная территориальная структура,  обращенная вогнутой строкой  к  эпи-
центру.  Наиболее яркими оказались колонки 2013-2015,  особенно 2014
А,  взятые Кувшинниковым и Светой Балабаевой на Чепроконских болотах.
Места эти вообще  весьма подозрительны;
     7) Из поля нашего зрения как-то выпала проба БП (БП-4?), взятая
в конце лета 1969 г. С привязкой ее не все в порядке, но с 95% веро-
ятностью -  она  взята  А.  Карташевым и Т.  Слеповой на торфянике в
среднем течении р.  Молешко. Это - не обычная колонка, а "вскрыша" -
в запеленгованных местах обогащения вскрывали большую площадь и бра-
ли только "рабочий слой", включающий в себя слои, казавшиеся нам на-
иболее перспективными в 1969 г.  (слои 10-12).  Торф не обжигали,  а
только отмывали на ситах.  Проба БП-4 явялется единственной, в кото-
рой число  шариков столь велико,  что их удается откатывать иглой из
необожженного материала. Шарики эти выглядят как калиброванные, диа-
метр их 20  7m 0, они полые внутри (пузырьки с толщиной стенки порядка 2
 7m 0), находящийся внутри газ был первоначально  идентифицирован,  пом-
нится, как водород,  но позднее, по-моему, это мнение было пересмот-
рено. Шарики имеют "хвостики" и явно образовались в режиме свободно-
го падения. Проба эта, безусловно, заслуживает внимания. К слову го-
воря, место ее отбора находится не так далеко от Чепроконских болот.
Проба эта еще в прошлом году находилась у Гали Ивановой,  Галина хо-
рошо ее знает.
 

вернуться вверх